Виктор Суворов - Контроль [Новое издание, дополненное и переработанное]

Итак, стукнул элегантный господин в зеркальную дверь — проворный привратник ее распахнул, шляпу над головой вскинул.

Поднялся господин на шестой этаж. Он откровенно любил этажи Вашингтона. Он знал цену мраморным лестницам и бронзовым светильникам. Стиль древнего Египта захлестнул мир. И вот величественные образцы чудо-архитектуры: колоннады, как в храмах Ассуана, бронзовый узор в виде широченных листьев и людей с песьими головами. Мягкий свет струится непонятно откуда. И вообще.

Открылась дверь пред ним, и он оказался в кабинете, который вполне мог служить тронным залом Рамзеса Второго. Навстречу поднялся крепкий упругий человек и протянул руку. Молча пожали. Ответственный работник Коминтерна, он же преуспевающий бизнесмен, он же Холованов, широко известный в узких кругах под звонким именем Дракон, протянул владельцу кабинета свою трость. Тот принял ее, внимательно рассмотрел львиную морду набалдашника. Извлек из стенного шкафа другую, такую же. Сравнил. Вернул трость Холованову и жестом предложил сесть.

Не каждый американец свободно владеет болгарским языком. Не каждый житель Болгарии — английским. Потому они заговорили на русском: гость — свободно, хозяин — тщательно подбирая слова и старательно их выговаривая.

— Что сделано?

— Сделано многое. Восемьдесят четыре американских инженера завербованы и отправлены на строительство крупнейшего в мире авиационного завода в Комсомольске. Пятьдесят шесть инженеров завербованы и отправлены на строительство танкового завода в Челябинске…

— Мы его называем тракторным, — мягко поправил гость.

— Да, конечно, — согласился хозяин. — Восемнадцать американских инженеров завербованы и отправлены на строительство танкового завода в Нижнем Тагиле — да, я помню, вы его называете вагонным заводом. Скоро будут пополнения на Воронежский и Куйбышевский авиационные заводы, на Харьковский танковый.

— Это хорошо. Кроме всего, нужны специалисты в области акустики и записи звуков.

— Специалистов было легко вербовать, когда Америка была в величайшем кризисе. Сейчас Америка из кризиса выходит…

— Вы на что-то намекаете?

— Все на то же. На вознаграждение американским инженерам в России…

— И вам?

— И мне.

— Американские инженеры в России живут так, как они не живут в Америке, и получают столько, сколько они не получают в Америке…

— И все же любителей поубавилось.

— Я обдумаю это.

— Я постараюсь найти акустиков. В Россию?

— В Россию. Но вербуйте их якобы для Швейцарии, намекая, что в России платят в три раза больше. Сделайте так, чтобы документы были оформлены для выезда в Швейцарию, но чтобы им очень хотелось в Россию.

— В пути инженеры-акустики пропадут, и концы в воду…

— Это не ваша забота. Вы завербуете и отправите их в Швейцарию. Остальное вас не касается.

— Это будет стоить дороже обычного…

— На сколько?

— Вдвое.

— Я подумаю. Но не слишком ли?

— Найдите другого.

— Ладно. Договорились. И еще. Мне нужны машины, которые называются магнитофонами.

— Сколько?

— Сорок.

— Ого!

— Сорок сейчас. Потом еще.

— Знаете ли вы, что один магнитофон стоит столько, сколько двенадцать хороших автомобилей?

— Знаю.

— Сорок магнитофонов — это стоимость почти пятисот хороших автомобилей.

— Да, конечно.

— И десять процентов от сделки… мои?

— Как обычно.

— Хорошо. Будут магнитофоны.

— В основном мы довольны вашей работой. Вот оплата вашего труда за прошедшие месяцы. Мы очень беспокоимся о вашей безопасности и настоятельно рекомендуем вербовать американских инженеров не только для Советской России…

— Мы прикрываемся, как можем. Но вербовать специалистов для других стран фирме убыточно…

— Вы опять намекаете на то же самое.

— Опять намекаю.

— Хорошо, я подумаю. И последнее. Как идет выполнение главного заказа?

— К концу 1938 года будет готов.

— Раньше нельзя?

— Раньше нельзя.

— Я плачу.

— Раньше нельзя. Если бы мы знали, что делаем, то можно бы и пораньше. Очень трудно делать сложнейшую вещь, не понимая, для чего она предназначена.

— Это действительно трудно. Но таковы условия соглашения: вы не спрашиваете, что это такое и для чего предназначено.

— А знаете, я догадался. Это своего рода ключ к какой-то очень сложной электротехнической системе, которую вы создаете там, у себя, в Советской России. Например, мистер Сталин создает запасную столицу на случай войны. Все системы связи стягивает куда-то в сторону от Москвы. Чтобы запасной столицей и ее системами связи никто не мог воспользоваться без его разрешения, он создает электротехнический прибор, который по сложности не уступает самым совершенным шифровальным машинам мира и в то же время невелик по размеру и помещается в небольшом чемодане или даже в портфеле. В России вы не можете заказать такой прибор: враги мистера Сталина могут узнать об этом заказе, прибор украдут и используют его против мистера Сталина, взяв под контроль все системы связи страны. А в Америке вы заказываете такой прибор и не боитесь: экспертам фирмы непонятно назначение прибора, если они и догадаются, что это ключ к чему-то, они все равно не смогут им воспользоваться, так как не знают, где находится та самая секретная столица со всеми ее системами связи, которые этим ключиком открываются… Я прав?

В глазах гостя сверкнуло нечто такое, что согнало улыбку с губ хозяина кабинета. Холованов медленно встал и молча двинулся прямо на мистера Стентона с явным намерением свернуть ему челюсть. Стентон вскочил навстречу надвигающейся угрозе. Холованов резким толчком под подбородок толкнул Стентона назад. Тот повалился в свое роскошное кресло на колесиках. Кресло покатилось к стеклянному шкафу с дорогими сувенирами и со звоном в него врезалось.

— Ты ошибся! Понял? Ты ошибся.

— Но это только предположение!

— Тебе деньги нужны? Вот тебе деньги!

Холованов распахнул портфель крокодиловой кожи и выхватил тугую пачку долларов. Рванул рубаху на груди Стентона, сунул пачку за пазуху: вот тебе, если мало! Вот еще и еще! Поднял портфель над головой перепуганного американца и словно из кузова самосвала высыпал на его голову все содержимое: тугие пачки денег.

— Думаешь, у меня трость точно такая, как и у тебя? Ошибаешься!

Резким движением Холованов выхватил из ствола трости, как из ножен, сверкающий клинок, нечто среднее между рапирой и стилетом, жестом опытного фехтовальщика отбил в стороны руки Стентона и упер острие клинка в его горло.

— Денег дам сколько скажешь. Но если вздумаешь высказывать даже самому себе любые предположения о назначении агрегата, я тебя проколю как лягушку. Все. Работай. За досрочное выполнение плачу отдельно.

В этот вечер преуспевающий болгарский бизнесмен превратился в единственного наследника сербского княжеского рода. Еще через восемь дней — в неответственного работника Коминтерна, потом в Холованова, товарища в сверкающих сапогах, известного под кличкой Дракон.

Обратила Настя внимание: работает на ковре, бросает инструктора правым захватом, а по балкону, на котором спортивный инвентарь хранится, все чьи-то сапоги мелькают. Может, и не заметила бы, да уж слишком блеск яркий.

Сегодня после занятий вышла из раздевалки в пустой коридор, а ее и окликнули.

Обернулась: стоит перед нею дядька в кожаном пальто. Хорошо, что коридор широкий, в самый раз ему плечи вместить. А то боком бы ему в коридоре стоять. Сапоги на нем те самые, которые даже в темноте абсолютной сверкают. В самый раз по лесу ночью гулять, сапогами дорогу освещая.

— Гражданка Стрелецкая, поступило заявление от мастера Никанора…

— А разве он жив?

— Вообще-то жив. Поправляется.

— Передайте, если встречу еще раз — зашибу.

— Незачем его встречать.

— Ну и хорошо.

— Меня Холовановым зовут.

— Очень приятно. Мне как раз на работу сейчас. До свидания.

— С директором «Серпа и молота» я поговорил.

— С директором? — не поверила Настя.

— С директором. Вот бумага с его подписью. Вас с должности уборщицы цеха подняли до помощника сменного мастера.

— А я ничего в производстве не понимаю.

— Ничего понимать не надо. И вообще на завод теперь можно ходить раз в месяц за получкой. Если времени не будет, так они вам на дом получку присылать будут. Руководство сборной Союза приглашает вас в команду. Профессионального спорта у нас нет и быть не может. Спорт у нас любительский, но тренироваться надо день и ночь, круглый год.

— А «Серп и молот» будет мне платить за такую работу?

— Будет. Если любитель на работу не ходит, а только тренируется, то на что же он жить будет? Поэтому наши заводы помогают любителям. Еще есть вопросы?